Действия финского правительства по упорядочению траты средств на науку и образование, подняли, как и ожидалось, волну критики в средствах массовой информации.
Критиковать тех, кто посягает на науку и просвещение, дело беспроигрышное. Такая критика всегда отзовется в сердцах большинства обывателей и поднимет рейтинг критикующих в глазах общественности. Ведь наука, наряду с образованием, всегда рассматривались, как путь к прогрессу и развитию общества во всех направлениях.
С этим трудно спорить, но тем не менее, нужно понимать, что есть немало других жизненно важных сфер, и что ни одна сфера не должна разрастаться в ущерб другим, как в организме человека сердце не может развиваться за счет атрофии печени.
До сих пор, то есть до прихода к власти кабинета, возглавляемого Ю. Сипиля, СМИ Финляндии оценивали состояние в научно-образовательной сфере, как весьма благополучное. Ими не замечалось, что все реальные высокие показатели, как, например, высокий уровень школьного обучения, являлись наследием прошлых лет.
Главными же достижениями 2000-х годов явился количественный рост людей с научными степенями и объем денег, направляемых в науку.
Прежний президент Т. Халонен, придя к власти, заявила о необходимости расширения и усиления исследовательской деятельности во всех сферах. Поток денег, выделяемых на исследования, резко возрос.
Была ли в этом острая необходимость?
На рубеже 1990-х и 2000-х годов Финляндия являлась вполне преуспевающей страной во многих сферах, включая науку и образование.
В то время Хельсинки входил в первую десятку ведущих мировых центров по развитию высоких технологий, финские инженеры и медсестры пользовались большим спросом в самых развитых странах. Даже финские техники нередко принимались на инженерные должности.
В американских космических кораблях использовались детали и приборы, разработанные в финских университетах. Финские школьники занимали призовые места в мировых олимпиадах по математике и неизменно были в числе лидеров при оценке подготовленности учащихся в разных странах мира.
Не вызывало больших тревог и положение в такой науке, как медицина. Например, детская смертность в Финляндии была самой низкой в мире.
Так что экстренное выделение дополнительных средств в научно-образовательную сферу выглядело неоправданным. Бюджетные деньги можно было использовать в тех сферах, которые испытывали в этом гораздо более острую необходимость.
Например, уже тогда страна начинала испытывать недостаток врачей. Больше средств можно было бы направить и на улучшение ситуации в сфере трудовой занятости. Однако насущные потребности оказались отодвинутыми на задний план.
Во многом этому способствовало то, что в ЕС стали активно оценивать успехи стран в сфере, так называемых, инноваций. При распределении мест в соревновании за звание лидера по инновации важную роль отвели количественным критериям, таким, как число докторов наук и многочисленность исследовательских проектов.
Спектр научных исследований в Финляндии в период 2000-2012 гг. многократно расширился. Казалось, что исследователям уже трудно было изобрести новую тему.
Лет десять тому назад по телевидению показывали, как исследуются сны коровы. От этого было недалеко уже и до изучения, например, мыслей мух. Возможно, где-то разрабатывалась и такая тема, или близкая ей, но об этом в СМИ не сообщалось.
Исследования все чаще проводились ради исследований, без строго обоснованной потребности в них. Эффективность исследовательской работы снижалась, особенно на фоне громадных средств, бросаемых на алтарь подобной науки.
Как показывает мировой опыт и опыт самой Финляндии, научные исследования, особенно при столь вольном и щедром их финансировании, порой служат каналом для утечки государственных денег. Они не просто транжирятся, но нередко присваиваются.
В 90-е годы в Финляндии имел место скандал, связанный с хищением средств, выделенных на науку. Руководитель исследования, профессор сумел присвоить 47 миллионов марок (примерно 8 миллионов евро) из тех денег, которые были выделены на возглавляемый им исследовательский проект.
Сегодня денег на исследования уходит гораздо больше. Одновременно характер исследований и их результаты все чаще становятся неконкретными и трудно поддающимися контролю в финансовом плане. В этих условиях вероятность использования средств не по назначению возрастает.
Думается, сокращение финансирования науки может принести положительный эффект, если оно начнется с проверки произведенных и производимых исследований на предмет их общественной и экономической пользы. Одновременно необходимо произвести беспристрастную и профессиональную ревизию финансовой деятельности исследовательских организаций. Средства, сэкономленные на сомнительных исследованиях, можно будет использовать для насущных нужд общества, а также в тех научных сферах, которые действительно важны.
Что касается области просвещения, то и здесь, начиная с 2000-го года, финансирование проводилось с размахом. Выделяемые деньги шли, в первую очередь, не на ремонт школ, не на строительство спортивных площадок, не на подготовку большего числа врачей. Они шли на увеличение числа специалистов с высшим образованием.
Это делалось простым переводом определенных профессий в более высокий разряд. Так, например, медсестры и лаборантки были возведены в разряд специалистов с высшим образованием. То есть, средний медперсонал стал высшим медперсоналом.
Ничего кроме затрат, это обществу не принесло. Зато усилился дефицит врачей. Проблема их нехватки, возникшая уже давно, осталась замороженной из-за нехватки денег.
Резкое повышение ранга среднего медперсонала привело к резкому же удорожанию их обучения, которое стало более продолжительным и потребовало большего числа преподавателей. Одновременно с этим увеличилось и количество вакансий медсестер. Численность этих работников в Финляндии сегодня самая высокая в мире, если соотносить ее с численностью населения. Увеличение количества учебных мест в заведениях, готовящих медсестер, привело к снижению качества отбора кандидатов на учебу.
Перекосом в сфере образования можно считать и то, что в стране вдруг резко возросло количество таких специалистов, как социологи, психологи, философы, траденомы (бизнес-администраторы). Их численность явно не соответствует потребностям общества. Например, философов в нынешней Финляндии, пожалуй, больше, чем инженеров.
Встает вопрос, кто будет добывать средства для всей этой армии высокооплачиваемых бюджетных работников?
Сами представители данных профессий должны понять, что подобное не может продолжаться. Если экономика рухнет, то оплачивать их услуги будет просто нечем.
Сказано: «Не может хорошее дерево приносить плоды худые». Какие же плоды принесло щедрое выделение средств на науку и образование, имевшее место в последние полтора десятка лет? Сделало ли это страну более благополучной, более развитой?
Увы. Финляндия опустилась на два десятка мест по уровню ВВП на душу населения. Она лишилась положительного баланса во внешней торговле, утеряла лидирующие позиции в сфере высоких технологий, что видно из структуры экспорта. Не случайно, в это же время рухнул и бывший локомотив финской экономики Nokia.
Пациент, который раньше получал направление к врачу, теперь часто посылается к медсестре. Число врачей на душу населения в стране в полтора раза ниже, чем в среднем по ЕС.
За годы, прошедшие с начала тысячелетия, в бюджете Финляндии образовалось множество отверстий, из которых вытекают и затем исчезают средства, предназначенные для реальных нужд общества. Затратное и неэффективное финансирование науки и образования часто служат именно такими каналами утечки государственных денег.
То, что нынешнее правительство стремится покончить с неоправданной тратой средств при пустеющей государственной казне, продиктовано насущной необходимостью. Противостояние этим действиям организуется теми, кого вполне устраивает подобная вольность в использовании бюджета.